« Когда я родился в 1950 году – Шёнберг, Прокофьев, Онеггер и Айвз ещё творили, а Яннис Ксенакис, Карлхайнц Штокхаузен и Сергей Слонимский начали учиться композиции в своих консерваториях, – соответственно, в Парижской, Кёльнской Хохшуле и Ленинградской; Джон Кейдж уже изобрёл препарированное фортепиано, но свой концерт для препарированного фортепиано и оркестра он ещё не написал, поэтому великий Джачинто Шелси никак не мог его услышать и продолжал часами наигрывать на рояле одну и ту же ноту, вслушиваясь в затихающие резонансы, а по воскресеньям в Денпасаре на острове Бали играл Гамелан.
Шум, музыка и тишина чередовались в моей жизни между 1950 и 2005 годом, когда я пишу эти строки. И шума постепенно становилось всё больше, а тишины – всё меньше. К счастью, музыка пока осталась. Мне посчастливилось слышать музыку Челси и пение южноказахских шаманов – бахсы, игру на кяманче в Азербайджане и дудуке в Армении, пение вед в Индии, крики муэдзинов в Египте и Тунисе, поговорить с Аветом Тертеряном и Джоном Кейджем, а однажды в воскресенье поиграть в гамелане на острове Бали.
В перерывах между слушаньем, разговорами и игрой мне иногда удавалось проникнуть в тишину и записать услышанное. Временами улавливалась прежде всего основная ячейка, из которой произрастало всё остальное: гобойный концерт я услышал в зимнем Репино 1987 года, флейтовый в 1990 – в грохоте Садового Кольца в Москве, виолончельный – в 2000 году недалеко от моего дома – возле Венсеннского леса, саксофонный – в 2002 на Pont Neuf в Париже, а «Всякая муха – тайна» по Достоевскому в 2004 – на кухне, в доме наших друзей во Флоренции. «Мультикордес» для 31 кордепиано – я даже и не знаю, где и когда услышал впервые, может, за пару месяцев до моего рождения, а может быть, в конце 80-х годов, но «создавать» это сочинение в это время не имело никакого смысла по причине отсутствия этого инструмента. А обычное фортепиано – даже препарированное по-кейджевски, по-прежнему не умело длить звук, играть микроинтервалы и изменять тембр. Пришлось изобрести. Жаль, что я смог это сделать лишь в 1996 уже после смерти Челси. Мне кажется, он бы порадовался.
»
«Для меня музыка есть способ связи
с абсолютом, способ осуществить то, что я
назвал бы приникновением ко Всеобщему».
Сергей Белимов, из интервью
c Александром Харьковским.
Куда зовет нас сын Неба и Земли.
Искусство Ленинграда, 1991, N'4.
Сергей Белимов родился в Ленинграде 27 мая 1950 года. Учился в Ленинградской консерватории (1969-75, проф. О. А. Евлахов и В. П. Чистяков), здесь же прошел ассистентуру у проф. Б. А. Арапова (1979-81); позже, в 1995, изучал историю искусства в Сорбонне (Париж). В 1977 стал членом Союза композиторов, с 1989 до отъезда за границу был секретарём правления Санкт-Петербургского Союза композиторов. Преподавал композицию в Хоровом училище Ленинградской Академической Капеллы (1972-81) и в Музыкальном училище Санкт-Петербургской консерватории (1981-92). Жил во Франции с 1993 года. Преподавал композицию в Консерваториях Баньоле и Сент-Уэн. Автор многих симфонических и камерных сочинений, лауреат национальных и международных конкурсов композиторов (1975, 1980, 1983, 1985, 1996, 2004). Его сочинения исполнялись на международных фестивалях современной музыки и в концертах в Амстердаме, Ареццо, Берлине, Брюсселе, Бухаресте, Бремене, Вильнюсе, Вюрцбурге, Ереване, Зальцбурге, Кортоне, Хельсинки, Moскве, Нью-Милфорде, Одессе, Париже, Риме, Санкт-Петербурге, Стокгольме, Танглвуде, Токио, Флоренции, Цюрихе и т. д., а также транслировались многими международными телевизионными и радиостанциями.
Программа "Свободный электрон" с участием Сергея Белимова и Софии Левковской
Ведущий: Александр Харьковский.
P.S.
Сергей очень любил Репино, где в Доме творчества композиторов он написал многие из своих сочинений. Сюда он регулярно каждый год приезжал из Парижа, работал – как правило заканчивал сочинение, начатое прежде, чтобы успеть либо к очередному фестивалю («Звуковые пути» или «Санкт-Петербургская музыкальная весна»), либо к премьере в Филармонии или Доме композиторов. Сергей завещал (м.б. это громко сказано) развеять его прах над Репино. Мы, его друзья и близкие поступили, мне кажется, верно, не нарушив его последнюю волю. Часть праха Сергея была развеяна на поляне близ могилы Анны Ахматовой (стихи которой он очень любил) в Комарово, соседнем с Репино. А саму урну захоронили на старинном петербургском кладбище «Красненькое» рядом с могилами родителей Сергея.
Иосиф Райскин